Китайский экономический Дракон в эпоху вызовов и потрясений

Рост ВВП Китая в минувшем году составил 5,2 процента, в то время как американская экономика выросла на 2,5 процента, японская - на 1,9, французская - на 0,9 процента, а британская и немецкая и вовсе продемонстрировали отрицательный рост. Производительность труда в Китае в 2023 году выросла на 4,8 процента, когда в США этот показатель снизился на 0,7 процента. Снизился он и в Германии - на 0,3 процента. Это говорит о том, что Китай не только добился технологической самостоятельности в некоторых важных областях, но и продолжает делать широкие шаги, догнав крупнейшие экономики мира.

Давайте вспомним, что еще каких-то сорок лет назад сам термин «китайская экономика» вызывал лишь усмешку у многих экономистов, а начале 2000-х ВВП Китая и РФ были практически сопоставимы. И вот по состоянию на конец 2024 года Китай не первая, но и не вторая экономика мира. Как это могло случится? Давайте сделаем не большой не предвзятый исторический экскурс.

Дэн Сяопин

  В самого начала 80-х экономическое окружение Рональда Рейгана, строившее обновленную “рейганомику”, которая должна была победить СССР, пришло к выводу: надо передать самые трудоемкие и дорогостоящие процессы другим производителям, где стоимость труда невелика, а ресурсы стоят копейки. 

Тогда, оставив у себя вершины производственных процессов можно было бы тянуть огромные деньги из нового этажа Пирамиды наверх. Именно в это время в небогатом Китае с миллиардным населением, только пережившим потрясения “Великого скачка”, лишенном передовой интеллигенции и науки “культурными революциями”, Коммунистическая Партия Китая вернулась к рационализму и поручила спасти страну Дэну Сяопину. Почти 10 лет этому руководителю понадобилось чтобы пробудить доверие к Китаю у капиталистических стран и снять жесткую конфронтацию: мудрый Дэн прекрасно понимал, что самостоятельно подняться Китай не сможет даже если еще 50 лет будет трудиться в прежнем темпе, несмотря на то что первое что он сделал – это стал повышать уровень жизни китайцев и хотя они продолжали щеголять в зеленых ватниках, но потребление электричества со времен Мао увеличилось почти в 5 раз и сравнялось с некоторыми республиками СССР. Реформы “Гайгэ кайфан” привели также к зарождению нормальной прослойки “трудовой интеллигенции”, которая могла работать на более квалифицированных работах и параллельно появились квалифицированные инженеры. Но главный прорыв случился тогда, когда Дэн Сяопин предложил США взаимовыгодное сотрудничество: Китай давал американцам свободу бизнеса, низкие налоги, дешевую рабочую силу, а взамен получал гигантский поток заказов на дешевые составляющие для американского производства. Именно так зародилась могучая китайская экономика, по многим показателям опережающая сегодня США и ЕС. 

 Динамика роста ВВП КНР с 1985 по 2013. За последние четверть века ВВП Китая вырос в 10,4 раза, впятеро быстрее среднемирового.

Почувствовав конкуренцию ЕС и США начали осознавать, что еще лет двадцать - и Китай экономически станет более самодостаточен, а значит опасен даже в рамках существующей экономической модели, построенной на теории Кейнса и его последователей. 

  Как следует из нео-кейнсианской теории, саморегулируемый рынок имеет предел развития. Это было видно на примере Германии, которая после первых лет программы Маршалла, совершив резкий скачок вперед, стала буксовать и отставать: немцы – люди бережливые, заработав денег, они не тратили их на рынке, чинили старую обувь, а не покупали новую, ходили в старом плаще, любовно чистили старенький автомобиль и вот – продажи стали падать, производство сбавляло обороты, деньги перестали поступать в казну. 

На этот счет у нео-кейнсианцев было решение: резкий рост потребления, внедрение психологии потребительства, призывы жить богато в долг – раз получаешь зарплату, не стесняйся занимать, живем один раз и так далее. США удалось разогнать потребление настолько успешно, что они сосредоточили в одной только своей стране почти четверть мирового рынка потребления. 

Но продолжаться долго такое само собой не может: для высокого уровня потребления требуется высокий уровень жизни покупателя, а он может рождаться только высокими доходами, а высокие доходы обусловливают повышение стоимости производства. а это уже залог кризисов и инфляции. 

Потому, в несколько десятилетий выбрав все ресурсы какие только были в США, мировые финансовые элиты решили сделать общий рынок США и Европы, сделав ее вторым младшим партнером.

 Главным действующим лицом в будущем ЕС была Франция, которая и по сей день является политическим центром Европы несмотря на то, что главный производитель и главный кошелек Европы вовсе не она, а Германия. 

О проблеме Германии выше мы уже говорили: она не умеет потреблять и потому ее рынок не в состоянии обеспечить платежеспособный спрос ее товаров. Экспорт же немецких товаров тоже имеет свои пределы – это все-таки страна с высокими расходами, высокими налогами и сравнительно высоким уровнем жизни, ее товары дороговаты для бедных стран, зато для Франции – в самый раз. Франция нашла для Европы идеальную модель, собрав под одной крышей страны, умеющие и производить, и потреблять, взамен за долларовый зонтик, они стали насыщать сравнительно дешевой продукцией американский рынок, и все были в плюсе. Но экономисты уже видели дно: еще 15–25 лет и ресурсы кейнсианских коэффициентов истощатся и что тогда? Тогда надо сделать так, чтобы «китайская модель» была как минимум не эксклюзивна, а еще лучше «сошла на нет» и Китай стал бы десятой (а еще лучше двадцатой) экономикой мира. Тогда у остальных конкурентов Китая появился бы бесценный ресурс-время, за которое можно было бы найти решение. Ни о ковиде, ни о российском вторжении в Украину, которые коренным образом станут менять мировую экономическую карту тогда, естественно, никто не думал и в расчет не принимал.

                                 Си Цзиньпин делает ход.

     Признаем честно: Китай не сам строил свое нынешнее благополучие и свою нынешнюю экономическую мощь – она держится на гигантском обществе потребления богатых стран: в основном США, Германии и Франции – которым совершенно безразлично, кто будет производить для них товары. “Тот, кто подвесил, может и перерезать эту ниточку” – говоря словами из известного произведения. 

Потому Председатель КНР Си Дзиньпин еще 10 лет назад понял: слишком большая зависимость от США (или любого другого одного рынка) создает риски для китайской экономики и решил продолжить реформирование китайской экономики с целью достижения ее глобальной сбалансированности.

И первое что сделал новый лидер КНР - поставил задачу Правительству ввести для бизнеса “Три красных правила” – Отношение совокупного долга к активам не должно превышать 0,7, обязательства не могут быть больше капитала, а ликвидные активы должны покрывать всю краткосрочную задолженность. Выполнение этих правил действительно станет залогом высокого уровня стрессоустойчивости китайской экономики, но, чтобы соблюдать эти правила, фирмам нужны годы оздоровления, а давать их им конкуренты не собираются.

   Другой болезненной проблемой для Китая стали запреты на передачу высоких технологий и полупроводниковых материалов. Дело в том, что США и ЕС были шокированы уровнем развития полупроводниковых технологий в Китае до такой степени, что ввели совершенно неприемлемые драконовские запреты против Huawei – самой передовой технологической компании Китая. Срочные запреты на передачу литографического оборудования и специальных материалов, которые до сегодняшнего дня поставляли Китаю европейские компании, могут существенно затормозить производство, что очень опасно для технологического экспорта Китая. Несмотря на то, что самые передовые компании Китая создали консорциум, чтобы преодолеть “регрессорские” попытки Запада, процессы разработки и внедрения нового оборудования непросты и длительны. Аналитики дают как минимум 5 лет на то, чтобы Китай смог преодолеть эту своеобразную диверсию.

С началом эпидемии Ковида Китай начал последовательно действовать - в течение полутора месяцев с потерями в 18 млрд. долларов изъял из американских облигаций и фондовых бондов почти 350 млрд. долларов – это пятая часть золотовалютного резерва Китая, хранящегося в США и ЕС. 

Следующим важным ходом стал выпуск юаневых облигаций в феврале 2022 на астрономическую сумму 5.7 трлн. юаней (более 800 млрд. долларов). Судя по сумме непогашенных облигаций казначейства, а это около 150 трл. юаней (21 трл. долларов по тогдашнему курсу) долговые обязательства страны уже превышают ВВП и продолжают расти. 

Весь 2022 год правительство Китая тщательно выверяло систему контроля над страной то закрывая ее, то открывая целиком и по частям под предлогом коронавирусных локдаунов. На эти действия списывались грандиозные материальные потери от ухода иностранных компаний и тестировались условия заморозки фондов и предприятий. Также Китай активно работал в мировой политике, превратив свой высокий уровень развития и независимость от США в тот же потенциал, которым обладал СССР на пике своей мощи, но при этом значительно превосходит СССР как по общему развитию, так и по благосостоянию граждан и открытости общества. 

На начало 2023 года экономические показатели КНР превышают уровень, необходимый для достижения целей на 2035-й год. 

Другими словами, Китай достигнет уровня развития, определенного руководством страны, ранее установленных сроков. И здесь закономерно возникает вопрос: как же Китаю удается не только сохранить тенденцию к росту, к примеру, создавая в городах вовремя 14-й пятилетки по 11 миллионов новых рабочих мест в год, но и оставаться важнейшей движущей силой, способствующей развитию других регионов мира, особенно "глобального юга". В качестве примера можно взять выдвинутую Си Цзиньпином в сентябре 2013 года стратегию развития Экономического пояса Шелкового пути, переросшую в инициативу "Один пояс и один путь". К настоящему моменту к ней уже присоединились более 150 стран и регионов мира, в проекты в ее рамках было инвестировано около триллиона долларов.

Одной из ключевых проблем Пекина сейчас являются риски в секторе недвижимости, на который приходится около 30 процентов китайской экономики.

Реализация офисной недвижимости в КНР за январь-сентябрь 2024 года снизилась на 9,8%, недвижимости для коммерческого использования - на 4,8%. Объёмы нереализованной офисной недвижимости (51,75 млн кв. м) увеличились на 9,4%, недвижимости для коммерческого использования (142,3 млн кв. м) на 1,5%.

В 2010-х до 25% ВВП Китая составляло строительство и еще 18% инфраструктурные проекты, которые относятся к долговременным затратам и практически не приносят прямых доходов, хотя косвенные доходы просто колоссальны. 

В то же время надо понять: все компании, работающие в этих двух крупнейших секторах китайской экономики, в целом убыточны и живут в долг на дешевых кредитах и еще не проданных и не сданных проектах. Китайское правительство начало бороться с этими «пузырями» еще с 2016 года, что временно негативно отобразилось на экономической статистике. Один только крупнейший застройщик Evergrande Group нахватал кредитов на 300 млрд. долларов и теперь даже расчленить его и продать по частям невозможно, ибо это вызовет обвал на биржах и эффект домино в экономике Китая поскольку и другие компании работают тоже на будущие прибыли. 

«Рецептом лечения» стало увеличение кредитования в сфере промышленности (особенно в отраслях, связанных с высокими технологиями) пропорционально снижению уровня кредитования в недвижимости. По данным Народного банка Китая, за первые три квартала 2018 года объем кредитования в сфере недвижимости вырос на 24,9 процента, а в промышленной сфере - примерно на 5 процентов. Сейчас ситуация кардинально изменилась. В третьем квартале 2023 года рост доступа к кредитам в промышленном секторе увеличился на 34,2 процента, в недвижимости - всего на 4,8 процента.

Все это ложится в основу того, что руководство назвало "производительными силами нового качества", то есть экономического развития, в основу которого во всех сферах общественной жизни внедряются новые технологии. У людей, анализирующих будущее Китая, может возникнуть вопрос: возможно ли при этом сохранить нужный государству уровень развития? К примеру, реализовать озвученную премьером Госсовета КНР Ли Цяном на открытии двух сессий цель по достижению 5-процентного экономического роста в 2024 году?

При анализе мировая экономическая пресса очень часто упускают из вида преимущества, которыми обладает Китай для осуществления экономического роста и целей в области трудоустройства. Это крупномасштабное производственное и финансовое ядро, состоящее из 96 крупных госпредприятий и 144 финансовых организаций, стимулирующих развитие. А также запуск абсолютно новой модели планового экономического развития, в основе которого лежат технологические инновации, в том числе технологии больших данных, искусственного интеллекта и 5G.

Для понимания - согласно прогноза Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) рост глобальной экономики по итогам 2024 года прогнозируется на уровне 2,7%, а в 2025-м- до 3%. Согласно прогнозу Всемирного банка, в 2024 году мировая экономика вырастет на 2,4%, а в 2025-м — на те же 3%.

Поскольку более 40% мирового ВВП создают США и Китай (соответственно, порядка 25% и 18%), экономическое здоровье планеты прежде всего зависит от экономик этих двух стран.

По прогнозам, экономика США покажет рост до 1,5% в текущем году. А вот по поводу состояния экономики КНР были опасения. Китай становится, пожалуй, главным индикатором здоровья глобальной экономики. 

Некоторые эксперты начали с начала 2023 года прочить китайской экономике невиданный коллапс в самое ближайшее время из-за курса на усиление госрегулирования, гигантского внутреннего госдолга и возможных внутренних финансовых пузырей, прежде всего на рынке недвижимости. Дополнительную тревогу у экспертов вызвала передача в конце 2023 года ряда функций Центробанка Китая и Центральной финансовой комиссии. Прогнозировалось, что это резко усилит прямое государственное регулирование внутренних и внешних финансовых операций Поднебесной. 

Тем не менее ОЭСР проблем в китайской экономике не ждет: прогноз на 2024 год 4,9% роста, на 2025-й — 4,5%. Правда, по сравнению с предыдущими двумя десятилетиями (не считая ковидного 2020 года) это не такой большой рост, но если посмотреть на динамику в США и ЕС, то результат более чем позитивен.

Таким образом, экономика Китая переживает сложный процесс трансформации и адаптации под новые реалии перехода мировой экономики га следующий технологический уклад, надеясь, что преимущества, заложенные в период с 2013 года, дадут возможность продолжать развитие, а внутренние экономические проблемы и внешние геополитические риски не станут тем якорем, который потянет Китай «назад в будущее».

Бизяев Руслан, 

эксперт Украинского Института политики